Знакомство с группой, 7 мальчишек и я. У меня была такая интернациональная группа — японец, итальянец, таец, мексиканец, остальные американцы, и с разным опытом — один профессиональный сварщик, веломеханик, а некоторые уже прошли другие курсы по созданию велосипедных рам. Плюс инструкторы — фреймбилдер Майк ДиСалво (Mike DeSalvo), неоднократно занимавший призовые места на американской выставке велосипедов ручной работы NAHBS, и местный школьный инструктор Рич Бернулли (Rich Bernoulli) с инженерным образованием и огромным опытом работы в Black Sheep Bikes, компании, делающей кастомные титановые велосипеды.

В первый день нам объясняют всю суть, и сразу же начинается практика. Вводная о том, как сделать так, чтобы ничего себе не отрезать и не убиться током. И после этого мое волнение выключилось. Вы помните то ощущение, когда учишься чему-то новому, интересному, кропотливому и сложному? Когда напрягаешь оба уха, мозг и глаза и наверняка очень глупо выглядишь со стороны? Затыкаешь рот своему внутреннему гуманитарию, верещащему: «О господи, Даша, какая аргоновая сварка, что за названия инструментов и процессов, ты же даже по-русски таких слов не знаешь! Что он сейчас сказал? Тан... тангстен инерт газ? Что?!» Когда тебе нужно сесть за сварочный аппарат и попробовать сделать первый шов, но ты боишься этого аппарата и боишься показать, что боишься… А потом все-таки садишься, выдыхаешь и нажимаешь на педаль. И у тебя получается. А потом не получается, а потом снова да, и так по кругу много раз. И ты материшься сначала по-русски, потом по-английски, потом на винегрете двух языков. А потом расстраиваешься, что тебя отвлекают от увлекательного процесса истребления стальной трубы своими руками и сварочным аппаратом, потому что нужно идти на ланч. Такая жалость, а! Ведь какие красивые дыры получаются, загляденье.

Раньше при слове «сварка» в моей голове рисовалась картина: мужички в спецовках (один из них обязательно Колян) усердно пялятся на трубы, обитые зачем-то еще стекловатой, Колян производит фонтаны искр, остальные оказывают посильную помощь матом и утробными одобрительными звуками. Все это плохо пахнет и происходит обязательно поздней промозглой осенью.

Сварка велосипедных рам — занятие не менее утонченное. Сначала тебе вручают палочку, похожую на грифель, говорят, что это вольфрам и его нужно наточить на вращающемся точильном камне. Потом на голову надевают маску, которая больше похожа на шлем Железного человека. Дают куски стальных труб и еще проволоку. Итак, маска на голове, в левой руке проволока, в правой — шланг от сварочного аппарата с любовно наточенным вольфрамом. Перед тобой два куска трубы, их нужно сварить. Всего-то шлангом с торчащим вольфрамом нужно наводить на место сварки и успевать подсовывать проволоку. Делать это плавно и аккуратно. Казалось бы, проще простого, но тут еще выясняется, что правой ногой нужно жать на педаль, чтобы регулировать силу жара. Это как если представить бабушку за швейной машинкой «Зингер»: ногой она раскачивает педаль, правой рукой крутит ручку, левой просовывает ткань под лапки с иголкой... но бабушка ведь не в маске! А я в маске! Поэтому я очень теперь понимаю сварщиков с их утробными звуками и странными позами.

Половина дела в сварке — занять удобную позу и отдаться во власть мелкой моторике. Сваривать иногда приходится под такими острыми и труднодоступными углами, что гррддщщппфагр! Я совершенно уверена, что дяди-сварщики могут удобно устроиться в любой ситуации, и, может быть, даже вязать свитер, повиснув вниз головой.

Сварка затягивает. Как только начинает получаться, остановиться на перерыв уже сложно. Будто отрывают от недочитанной книжки или не дают догрызть семечки в ладони. Горе, в общем.

Занятия занимали все время с 8 утра до 5 вечера с полу- или часовым перерывом на обед. Две недели с выходными, то есть 10 дней, на весь курс. Две недели мы сваривали каждый день. Когда швы получаются, начинаешь следить за эстетикой — шов должен быть красивым. И прочным. На одном из занятий нужно было сдать тест: сварить кусок трубы и велосипедную каретку. Затем все это пробуют разломать. Если труба сломалась, но шов остался цел, значит, твои сварочные швы достаточно крепкие, и ты уже можешь варить свою раму, не боясь, что она под тобой треснет. Мой тест пройден, троекратное ура!

Мои опасения, что не пойму, не смогу, не сдюжу — не оправдались. Все получалось. Когда ехала, решила, что не буду стесняться, а буду спрашивать все, что непонятно. И я задавала много вопросов. Существуй у нас номинация «почемучка группы», мне бы ее присудили единогласно. Вот только когда твоя голова в спешном порядке пытается обработать входящие данные и сгенерировать вопрос, поставленная в инязе грамматика становится не столь важной, и инструкторы слышали от меня что-то вроде: «Труба резать 37 градусов, почему не 83?», «Дыра в трубе, ааа дыра в трубе я сделала! Как будем решать вопрос?», «Не встают на место мои трубы, как так?». Нужно отдать им должное, ребята спокойны, как танки, и доброжелательны, как сестры милосердия.

То ли английский такой лаконичный и прямолинейный язык, то ли у инструкторов талант. Они все очень понятно и просто объясняют. Например, геометрию рамы: почему слишком длинный велосипед покатится, как неповоротливый, но устойчивый толстый котяра. Или почему у трековых велосипедов короткие перья.

Тому, кто соберется на такой курс, будет весело, потому что Портленд — крутейший город. А курс дает отличный старт, чтобы понять, хочешь, горишь ли, надо ли оно тебе. Российские фреймбилдеры учились всему сами. Можно закончить курсы сварщика, но там ты не узнаешь тонкостей работы именно с велосипедными рамами, так что если есть деньги, курсы UBI — отличный вариант.